Повадились как-то мужики к одной и
той же женщине в гости ходить. А женщина была хоть и легкая в своем поведении,
но задиристая. И так просто она спуску никому не давала. Ежели
какой-то мужик наглел и не приносил с собой целую корзину пирогов, он получал
молотком по лбу и уходил неудовлетворенный. Точнее, удовлетворенный,
но в другом смысле. Некоторые мужики не знали о таком порядке вещей, и, бывало,
получали молотком по лбу два раза в неделю.
Первыми стали возмущаться жены мужиков. Половина из них
возмущалась оттого, что из их домов регулярно исчезают пироги, вторая половина
– оттого, что их мужики носят с работы сплошные шишки. Мужики всем миром
молчали и прятали глаза в землю.
В дело вмешался независимый журналист из местной газеты.
Независимым он был потому, что ему исполнилось 86 лет
и он плевать хотел на вино, карты и женщин. Единственное, что еще возбуждало
его эрогенные зоны, так это запах свежей типографской краски.
Журналист проследил всю цепочку событий, понял, в чем дело;
переоделся в мужика средних лет, настряпал целую корзину пирогов – и явился на
свидание к той самой женщине с папироской во рту.
Женщина, приняв корзину с пирогами и ощупывая журналиста прямо в
темной прихожей, заподозрила что-то неладное. В результате, журналист на всякий
случай был изгнан из дома вместе с пирогами и шишкой на лбу.
Потом была разгромная статья в газете, много шума и две мирных
демонстрации – в защиту и против легальной проституции. А в итоге кто-то родил
поговорку: «Кому пироги да пышки, а кому синяки да шишки». Подозревали, что это
сделал независимый журналист, но, поскольку прямых доказательств не было,
решили, что это сделал, непосредственно связанный с этими событиями, народ.